|
25.10.2012 14:37:51 Собственная информация |
|
|
 ШАХТЕРКА МАРУСЯ. Баба Маша Шпанкина из того
поколения, которое в годы Великой Отечественной до фронта не «доросло», зато в тылу вволю хлебнуло военного лихолетья. Вот как сама она рассказывала о своей жизни.
«Когда война началась, я работала в шахте
Салаирского рудника мотористкой. Но до этого уже
столько со мной случилось! Без мамы осталась, мне
семи лет не было. Почему, не знаю, но именно меня
отец отдал чужим людям в няньки, а сам с моими
братом и сестренкой уехал строить Город-сад, так
тогда Новокузнецк называли. Жили мы в селе
Протопопово Заринского района Алтайского края.
Отец сказал, сам не пойду в колхоз и детей никого
не пущу. Налоги платил. Он зажиточно жил, любил
работать. Но как мамы не стало, не стало у нас ни
дома, ни семьи. И детство сразу кончилось.
В няньки меня отдали к молодым, Аринке и
Володе, с двумя их детьми нянчиться 1,5 года и
шесть месяцев. Договор был с весны до ноября. Вот
и ноябрь, а отца нет. У меня ни одеть, ни обуть.
Сколько оставил отец муки, картошки, все
кончилось. Тетка кормить отказалась. Пошла тогда к
отцову брату, дяде Кузьме. Он говорит, что делать
мне с тобой? Сам старый уже. Повел в сельсовет.
Пришли. А дом наш, рига, амбар стоят заколоченные,
никто не живет в них. Председатель сельсовета и
говорит, давай, я куплю ваш амбар, строить надо. И
дали за амбар бумагу в сельпо, чтобы каждый день
килограмм печеного хлеба мне там давали. А тут еще
с вышки достали старую мамину шубу, покрыли
сукном, валенки старые нашли, я в няньках хороший
полушалок себе заработала. Масленка, играю, бегаю
с ребятишками! А они мне: Машка, Машка, отец твой
идет! Я гляжу, а он в лаптях! Я его жду в лаковых
сапогах со стройки, думаю, он там деньги
заработает, а он в лаптях идет. Идет, плачет. Взял
тулуп у бабушки, чтобы продать. Продал, купил муки
пуд, состряпали нам хлеб и пошли мы с ним в
Салаир. 55 км три дня шли. Он хлеб в мешке несет,
а я какие-то вещи. Рассказал отец, что в Сад-
городе он заболел, и на хорошую работу его не
брали.
Так добрались мы по Алтайскому тракту в
Салаир. А ночевать, не знаем, где. Отца на работу
нигде не берут. Кое-как в леспромхоз устроили за
четыре км от Осиповки.
Жили в общежитии, все в одном бараке.
Человек 30, и бабы, и мужики. Отец лес валил. А
сил-то не было. Техничка тетя Паша научила меня
вязать. Вязала я перчатки, опояски, продавала.
Рубаху отцу купила. Набрали мы с ним ягоды,
кислицы бочку, ведер восемь, продал он ее, поехал,
привез Дуську из Города-сада. Работать в
леспромхозе он уже не мог. Его обследовали врачи и
отправили нас в Салаир. Там мы жили на одной
казенной квартире с учительницей Сусанной
Алексеевной Нелюбинй. Добрая женщина, много для
нас сделала. Отец стал работать сторожем на
лесопилке. А меня снова отдал, уже домработницей.
Хозяин – главный инженер на фабрике. И хозяйка
тоже инженер. Надо мне утром встать, кофе сварить,
хозяина разбудить, потом хозяйку. И за дочкой их
еще ухаживать маленькой. Однажды я молоко с плиты
подхватила да нечаянно уголок полотенца туда
обмакнула. Хозяйка молоко вылила, меня отшлепала.
Понятно, что надо уходить. А куда? Но мир не без
добрых людей. Нашли мне других хозяев. На базар
ходила, воду таскала. Научили меня готовить, борщ,
котлеты. Позже, когда уже у начальника рудника
Неганова в домработницах жила, он научил меня
буквам. А читать уже потом сама кое-как. Было мне
тогда 14 лет.
Неганов меня потом и на работу в садик
устроил. В колхоз от рудника отправляли. Потом
перевели в отдел кадров рассыльной. Паспорт
получила. В пионерлагере еще работала. А потом
меня приняли мотористкой на третий участок. Был
это в сороковом году.
Как война началась, я работала дежурным
слесарем по Салаирскому руднику. Всех парней на
фронт забрали, а нас, девчонок, перевели
слесарями. Не женская работа. Но мы работали.
В Семенушкино, где была шахта Салаирская,
отправляли с рудника всех по 10 дней,
отрабатывать. Мы же уголь добывали для Салаира,
отапливать город, а Капитальная отапливала
Гурьевск.
Я приехала, да тут и осталась. Попала на
шахту в декабре 1944 года, а оформилась уже в
сорок пятом. Так и числилась на руднике слесарем.
Электричества на этой шахте не было. Лошади парой
ходили. Вытаскивают вагончик с углем 250 кг.
Высыпят его, опять вниз спускается.
В войну работала в шахте откатчицей.
Грузила вагончики и катала их по стволу метров 50-
60. Мужики, кто остался еще, отбивали уголь
молотками, бурили ручными бурами. Работали по 12
часов, от восьми до восьми. По 15 вагонеток с
углем, а то и все 20 катализа смену. Спускались в
шахту на 42 метра. Всего на Салаирской работало 70
человек. Из тех откатчиц, что в войну рядом со
мной работали, Нина Владимировна Игнатова в
Бачатском живет. Ее отец был у нас мастером. А
начальником шахты был Маховиков.
Жили в бараках. Даже спали на койках по
очереди. Потом на месте нашей шахты был третий
участок разреза. Еще крепь шахтовую разбирали,
когда в том месте вскрышные работы начались.
В 1945 году шахту реконструировали,
углубили ствол, поставили машину и меня сразу
туда. Я поднимала уголь. Машинист подъема. Скиба –
500 кг груза входит, то есть угля. Вываливать его
надо было на эстакаду, а если вагонов на погрузке
нет, тогда на склад. Женщины еще долго работали на
этой шахте откатчицами.
Своего будущего мужа я встретила 10
февраля 1946 года. Их привезли 300 человек на
восстановление народного хозяйства в Салаир. И 30
отправили к нам на шахту. Миша еще в финскую
воевал. И вот бы ему уже демобилизоваться, а тут
вторая война началась. Зачислили его в 69
отдельный пулеметный батальон. Все парни молодые с
19-го года. В октябре сорок первого все, кроме
начальства их армейского, которое на самолетах
удрапало, в плен попали. Сестрам Мишиным тогда
похоронка пришла. Так что когда он в деревню свою
на Полтавщине, наконец, вернулся, все сбежались на
него поглядеть.
Но домой этих бывших пленных не отпустили.
Отправили в Сибирь работать. Николай Иванович
Кожухарь еще приехал тогда с ними. Все в военной
форме. Только и богатства, что обмотки. Ну, я тоже
тапочки из рукавиц шила. В которых зимой по улице
не погуляешь, бегом только. И тапочки шила, носки-
рукавицы вязала, чтобы посылку на фронт послать.
Пряла сама.
Я все уже могла делать. Бойкая была. Клуба
не было. Красный уголок, ключи у меня, я комсоргом
была. В шахматы там играли, игры всякие. Подсел он
как-то ко мне, говорит, говорит. Оказалось, тоже
сирота. Мать у него от голода на Украине померла в
1933 г. Пас коров, зять его бил. А отца убили.
В плен попал где-то под Ленинградом.
Говорил, сдали их. После плена пришел больной.
Вспоминаю я ту войну и думаю, как мы выжили тогда?
Рассольник в столовой выпью, там даже не плавает
ничего. Возьму свои 200 граммов хлеба и иду в
шахту вагонетки катать. А вечером мне 800 граммов
дадут. Надо и Дуське отнести, и папе, и себе
оставить.
Брата Ивана, забойщика, в шахте на руднике
завалило. Брат Василий, 1914 г. р. добровольцем
пошел в армию. Погиб в городе Пушкин Ленинградской
области.
Сестра Прасковья работала в Салаире
стволовой. 6 февраля 1943 г. там была авария,
говорили, то ли взрыв, то ли пожар. Погибла наша
Прасковья. Трое детей осталось. 124 гроба тогда в
один день хоронили. Главному инженеру и директору
рудника дали расстрел. Но заменили фронтом. Они
приехали живые. Но одного родственники тех, кто
погиб в шахте, все-таки убили.
В 1946-м сфотографировалась я с Мишей, а
он возьми да и пошли фотографию своей сестре.
Написал ей, что я на нее похожа и так же его
жалею. Она прислала ему денег и написала,
Мишенька, миленький, не болтайся, женись. В общем,
стали мы дружить. А потом и поженились. Муж тоже
на шахте откатчиком работал. Потом забойщиком его
перевели. А 31 октября шахту Салирскую закрыли.
Михаил Васильевич мой стал гидромониторщиком на
Бачатском разрезе работать и работал до самого
выхода на пенсию по ивалидности до 1968 года. Он
так и болел все после войны. В 1983 году умер. Был
работящий. Вспыльчивый, но быстро отходил. А я
всегда уступала. Трое детей у нас. После шахты я
работала санитаркой в больнице. И даже когда вышла
на пенсию, меня все равно приглашали время от
времени поработать.
Со всеми у меня отношения хорошие. Батюшка
меня в Божием храме увидит и говорит: радуюсь.
Ходишь, не лежишь, как многие в твоем возрасте.
А что лежать? Я и дома-то сидеть вот
только в последние годы стала. Гена, старший сын,
говорит, мама, не ходи никуда, береги себя.
А я только и хожу в Божий храм в
воскресенье. Пойду, свечку поставлю, помолюсь, с
людьми пообщаюсь. И хорошо, легко на душе
становится. Людей у нас хороших много».
Светлая память хорошему человеку – Марии
Савельевне Шпанкиной…
Светлана ВАВИЛОВА.
На снимке: Мария и Михаил Шпанкины. 1946 год.
|
|
|
|
К О М М Е Н Т А Р И И
|
|
Матрона
01.03.2013
21:06:03
|
Интересно, может ли когда-нибудь появиться книга о людях
поселка Бачатский? Не о героях и рекордсменах, а о вот таких,
простых светлых хороших людях?
|
|
|
|
Матрона
01.03.2013
21:06:41
|
Не в обиду героям и рекордсменам.
|
|
|
|
деревенщина
02.03.2013
17:46:20
|
Да.Сейчас,чтобы в книгу попасть,самому и заплатиь надо,по-моему. А баба Маша очень светлым человеком была-всегда радовалась.Рассказывала,какая жизнь у неё хорошая была,да сыновья как заботятся о ней. А в подарок к восьмидесятилетию своему(раз уж всё равно что-то собрались дарить от прихода)попросила масла лампадного большую бутыль.Чтобы всегда огонёк теплился дома перед иконами.
|
|
|
|
Странник
26.03.2013
11:48:54
|
Мария напоминает одну хорошую знакомую девочку, хотя фамилия не такая)
|
|
|
|
| |
|
* Администрация сайта оставляет за собой право подвергать цензуре оставленные сообщения, удалять их, также блокировать доступ к активной части сайта для посетителей, злостно нарушающих принятые нормы.
|
|
|
|
